Татьяна Мамаева
Время и деньги - выпуск: 125 (2826) от 08 июля 2008 г., рубрика «Культура»
Даже тот из казанцев и гостей города, кто не любит ходить на вернисажи, видел работы этого художника. Для Игоря Башмакова понятие «выставочный зал» весьма относительно, потому что таковым для него являются городские улицы, парки и скверы. Фонтан «Лягушки» на Баумана и часы на Кольце, летящий конь Тулпар у входа на старый ипподром и ангел на одной из Раифских башен — это все работы Башмакова. В эти дни мастер отмечает юбилей.
— Игорь Николаевич, вы много делаете для того, чтобы украсить наш город. Что, на ваш взгляд, не хватает Казани?
— В Казани никогда не было избытка «украшательства», но свой облик у города был. Хорошо помню Казань пятидесятых, шестидесятых годов прошлого века. Не хочу сказать, что сейчас с городом произошло несчастье, но с появлением новых материалов, технологий стали забываться здания, построенные предыдущими поколениями зодчих. Получился некий разрыв. В Волгограде, в Нижнем есть фрагменты, которые очень похожи на Казань. Это плохо, потому что это однообразие. Стилистика теряется — нет в чистом виде барокко, рококо, ампира.
— Что бы вы добавили в городскую среду, чтобы избежать похожести с другими городами?
— У нас, к сожалению, мало знаковых исторических акцентов. Символ нашего города — башня Сююмбике. Но изображения самой царицы у нас не найти. В Японии, например, в любом маленьком городке можно найти изображение самурая, который там когда-то жил. А у нас — царица! Я бы с удовольствием создал памятник Сююмбике и ее сыну, я уже сделал эскиз. Еще одна тема, которую мне предложил мой студент, я некоторое время преподавал в художественном училище, это скульптурная композиция — галера, на которой прибыла в город Екатерина. На Петербуржской стоит всего лишь маленький макетик. Большой памятник можно было поставить в районе Речного порта, там есть бухта, вблизи ее и можно было бы водрузить эту галеру из стали. Методы обработки металла меняются, и при создании галеры мы могли бы использовать все новейшие достижения, например, лазерную резку, сейчас водой режут металл, и появляются очень красивые фактуры, можно было бы сделать очень красивую композицию. Еще одна тема — само слово «Казань», есть легенда, что оно произошло от «казан», то есть котелок. Котла-то у нас и нет. Есть, конечно, котел, интерпретированный в фонтан в парке Тысячелетия, но мне видится другой. Мне кажется, он должен быть еще и утилитарным, функционировать по назначению. Я бы предложил его установить в районе цирка, эта идея у меня давнишняя, ей лет десять уже.
— Что вы имеете в виду, говоря, что этот памятник может быть утилитарным?
— В нем можно варить шурпу!.. Суп с кусками мяса, с травами. В Америке на празднование одного из юбилеев изготовили торт в 15 метров высотой и 30 шириной, кондитеры украшали его, вися на подъемных кранах. И под фейерверк угостили тысячи людей, все были измазаны кремом, но счастливы. Вот, мне кажется, такие празднества могли бы проходить и у нас. Так что мы могли бы тоже угостить народ шурпой, сваренной в скульптуре, технически это вполне выполнимо. А на внешних стенках котла можно было бы разместить барельефы — сцены из истории Казани. У города появилось бы еще одно культовое место.
— Как я понимаю, все ваши идеи должны найти воплощение в центре Казани. Но как быть со спальными районами города?
— Вы правы, там тяжелая обстановка. Казань раскинулась сейчас широко, и все эти новые районы не продуманы с точки зрения скульпторов и дизайнеров. Элемент декора там — старые покрышки, разве такое возможно? Весь хлам используют для якобы благоустройства, это же недопустимо. Есть много хороших недорогих материалов, которые можно применить. Мне бы хотелось поработать в спальных районах Казани, может быть, удастся сделать что-то интересное.
— А насколько городские власти прислушиваются к художникам и насколько художники могут влиять на облик Казани?
— Вроде бы, все заинтересованы в красивом облике Казани, но это только все на словах. Как только дело доходит до денег, все что-то мешает. Хотя есть статья расходов на культурное содержание города.
— Как-то мы с вами встретились на Баумана, и вы мне рассказали, что фонтан «Лягушки» — это копия того фонтана из папье-маше, что был в вашем детстве в парке Горького. Как вообще рождается замысел?
— Все зависит от места, где ты находишься, от желания его изменить. Но замыслы к этой действительности надо привязывать, можно, конечно, от нее отрываться, но не стоит.
— Мне кажется, что наши архитекторы и скульпторы не всегда могут «вписать» свои произведения в городскую среду.
— Эта проблема есть, хотя иногда жизнь сама творит удивительные вещи. Недавно еду на автобусе возле оперного театра, там с противоположной от входа стороны есть фонтан. И вдруг вижу, что этот фонтан закрыт огромной рукой. Оказывается, это был элемент реквизита из проволоки, обмотанной марлей, и его положили возле фонтана. И получилось неожиданно, как какой-то зафиксированный жест великого актера. Так что неожиданностей много, но художник должен уловить эти неожиданности и правильно ввести их в своею композицию.